35ddafe1     

Трошин Геннадий - Рассветы



Геннадий Трошин
Рассветы
Не спалось. Так бывает со мной на новом месте, где все поначалу кажется
непривычным и требуется время, чтобы обвыкнуть. Мы только вчера приехали в
небольшой поселок на берегу Волги. Решили провести отпуск здесь, вдали от
городской суеты. Хозяйка дома Дарья Никитична оказалась приветливой маленькой
старушкой с румяными щеками, которых так и не коснулась сеточка морщин.
- Места у нас привольные, не заскучаете, - нараспев говорила она,
приглашая нас в дом. - Парного молочка вволю попьете, свежих яичек покушаете.
У меня корова своя и куры.
И хозяйка гостеприимная, и горница хорошая, а вот не спится и все тут. На
улице сонно прокричали первые петухи. Кто-то протяжно всхрапнул за
перегородкой и засвистел носом. Я поднялся. В комнате стояла ночная темнота,
сквозь которую лишь смутно серели окошки да белела печь. Натыкаясь на стулья,
я на цыпочках пробрался к столу, с наслаждением выпил кринку густого, как
сливки, молока и так же тихо вышел во двор, где у сарая заранее были
приготовлены удочка и банка червей. Удочку я прихватил из города по совету
приятеля и сейчас был доволен, что послушался. Идти на Волгу в такую рань
просто так, с пустыми руками, выглядело бы по крайней мере нелепо и могло
вызвать недоумение у случайно встретившихся людей.
В лугах было тихо и пахло сыростью. Штанины брюк снизу тут же намокли, и в
полуботинках начало хлюпать. Узкая тропинка, вьющаяся среди заливных лугов,
вывела меня к Волге и оборвалась у песчаной отмели. Я пошел дальше вдоль
берега в поисках удобного места и увидел впереди большой валун, возвышавшийся
почти у самой воды. "Вот где и можно присесть", - обрадовался я, но "валун"
неожиданно зашевелился и оказался человеком. Это был огромного роста старик с
окладистой бородой. В накинутом сером плаще он и впрямь походил на могучую
глыбу. Заметив меня, старик поманил к себе пальцем.
- Садись сюда. Не бойся, не укушу, - сказал он, похлопывая широкой ладонью
по глинистому бугорку, устланному сеном.
Я примостился рядом, забросил крючок с червяком в воду и положил удилище
на свободную рогульку.
- Дачник? - поинтересовался старик и, получив утвердительный ответ,
внимательно уставился на темную воду.
"И чего он делает в такую темень? - с удивлением думал я. - Ведь поплавков
все равно не видно".
Однако от нечего делать тоже стал глядеть на Волгу. Где-то позади, в
темных кустах, вдруг раздалось звонкое чоканье. Затем стихло на мгновенье, и
его сменила частая, веселая трель.
- Соловушка утро почуял, - нарушил молчание старик потеплевшим голосом. -
Слышь, сейчас булькать зачнет, потом вновь трелью рассыпется.
Старик в точности знал все коленца своего соловья. Он, действительно,
сначала чокал, потом делал паузу, заливался звонкой трелью, за которой
следовало нежное бульканье, и снова далеко-далеко разносилась веселая трель.
От этой трели у меня почему-то гулко забилось сердце, встрепенулось что-то
давным-давно забытое, затуманились глаза.
Темнота между тем начала стремительно таять, уступая место белесым
сумеркам. Звезды на поголубевшем небе потускнели, исчезли их двойники в
посвежевшей, ожившей и ставшей матовой воде. Теперь не один соловей, а
разноголосый птичий хор ликующе зазвенел вокруг нас. Над рекой показались
чайки. Они уже видели солнце и купались в его лучах, отчего крылья казались
отлитыми из золота. Потом лучи скользнули по макушкам тополей, задели седые
кусты тальника, на которых тотчас же вспыхнули изумрудными огоньками капельки
росы



Содержание раздела